— Какой должна быть нон-фикшн книга для детей? В чем ее отличия от книг для взрослых?

Мне думается, что нон-фикшн книга — это какой-то удивительно интересный формат. Она должна быть срежиссирована таким образом, чтобы не повторять уже существующие общие темы или под каким-то совершенно новым углом эти темы раскрывать. Потому что то количество книг, которое сейчас есть, то количество тем, которые сейчас раскрыты, — оно совершенно головокружительное. В этом вопросе и для взрослых, и для детей все начинается с темы и с того фокуса и ракурса, с которого художник, автор и издательство смотрят на эту тему. Для меня это самое любопытное в нон-фикшн книгах.

Чем отличаются детские нон-фикшн книги от взрослых? Я думаю, глубиной погружения в тему — она не содержит груза информации по теме, который может быть сложно воспринять. Если книга для взрослых, мы можем апеллировать к той информации, которую приблизительно каждый взрослый человек уже знает, — в литературе, истории, естественных науках, социологии. А дети еще этого не знают, и, если пытаться всё объяснить, книжка становится громоздкой.

— Ты сказала про новый ракурс в освещении существующих тем. У тебя есть понимание, каким сейчас должен быть этот ракурс? Есть ли сейчас какая-то общая тенденция?

Я могу рассуждать, отталкиваясь только от своей насмотренности и от личного зрительского восприятия. Мне интереснее всего книги, которые раскрывают какую-то супер узкую тему: про улитку, про секунды, про малиновый цвет… Книги, в которых через такую узкую тему, как через провод, автор раскрывают свою идею. Мне думается, что это такой хитрый подход своей хитростью притягательный.

Ты можешь говоришь про улитку буквально, а можешь посмотреть на нее в метафорическом смысле и поговорить о течении времени или о том, чего ты вообще достиг в жизни: с какой скоростью ползет улитка? Какие у нее цели поставлены на день?

Мне интересно к этому обращаться, в том числе, когда я говорю со студентами. Мы с ними стараемся придумать тему, которая, описывая очень конкретный объект, может рифмоваться с большим количеством разных сюжетов.

— Мне понравилось твое выражение — «режиссер книги», я никогда его не встречала. Что ты понимаешь под этим?

Книга — это очень сложный механизм. У каждой книги есть несколько сюжетных линий, свои задачи, ритмы, темы. И это очень созвучно с кино или с мультипликацией. Мне кажется, что слово «режиссер» здорово монтирует постановку ролей в современной детской нон-фикшн книге. Очень часто автор и художник — это одно и то же лицо. А если команда сложнее — если есть и автор, и дизайнер, и художник, и иллюстратор — то, скорее всего, есть еще арт-директор книги, который направляет каждого из команды и видит общую картинку. Этого арт-директора можно назвать режиссером. Слово «режиссер» описывает какое-то неустанное размышление о том, как текст, картинка и нить повествования будут связываться, и как ты будешь эту книгу потом продвигать. Независимо от объема книги, это всегда многосоставная структура, объект, о котором хотелось бы думать с режиссерской позиции.

— Что важнее в книге — текст или иллюстрации? Можно ли понять, хороша ли будет книга, не зная, как она будет выглядеть, только по тексту?

Книга — это результат командной работы. Когда ты подаешь книгу в издательство, как в случае с конкурсом A+A, вы вместе выстраиваете более точный продукт. В таком продукте главным не может быть картинка или текст, главное — то, как книга будет продаваться. Трудно предугадать, в каком элементе книги будет что-то провоцирующее, неожиданное, в чем будет открытие. Самый хороший случай — это когда открытием становится монтаж всех составляющих, когда ты просто без ума от увиденного — как же это красиво, как же это здорово, остро, выразительно! Иногда настолько хороша и выразительна получается одна из составляющих, что остальные ей служат, аккомпанируют. Командная работа с издательством помогает добиться успеха в монтаже всех частей.

— Значит, совсем готовые книги на конкурс подавать неинтересно?

Это сильно зависит от уровня подготовки. Мы видим, что издаются книжки, пусть и красивые, но очень сырые, и они потом сталкиваются с большим количеством проблем — хороший текст, красивые картинки, но как продукт она может не работать. Непонято, какая у нее аудитория, в каком магазине ее продавать, каким темам она отвечает. Интерес работы в команде в том, чтобы увидеть, как создается продукт от А до Я. Как редактируется текст, чтобы стать более точным по интонации, как работают с форматом, с бумагой, с рекламой, с иллюстрациями, с героями, с дополнительными сюжетами — каким образом все это собирается в одно целое. Безусловно, если ты все это уже знаешь, все это прошел, то обычно ты уже работаешь с агентом, и вы спокойно делаете и продаете книжки.

— Я работала в книжном магазине и знаю, что, когда продаешь детскую книжку, бывает, что она нравится ребенку, но не нравится взрослому. Как ты думаешь, это признак хорошей или плохой книги?

Механизм выбора может быть такой спонтанный… Я очень часто, когда выбираю книгу племянникам, не смотрю на текст вообще, а только на картинки. Я прихожу домой, говорю: «Смотрите, какая книга хорошая», а дети начинают читать и спрашивают: «Что это вообще за чушь?» Или часто встречаешь книгу с какими-то странными картинками, но с очень хорошими стихами, например. Наверное, стоит ориентироваться на примеры, когда книга нравится и взрослому и ребенку, а таких примеров очень много.

— Я сейчас читаю про советскую детскую книгу 1920–1930-х годов, и там рассказывается, как тогда поезда и самолеты становились новыми героями. Есть ли сейчас такой новый герой?

Я довольно много времени провожу с племянниками, и мне кажется, что сейчас это всякие Фиксики. Есть еще «Маленькое королевство Бена и Холли». Из-за того, что эти персонажи маленькие на экране, кажется, что они такие твои маленькие друзья, которые рассказывают то про волшебное королевство, то про устройство компьютера. Скорее всего, ничего не поменялось. Эти герои были всегда — роботы, техника, всякие животные-насекомые.

— У тебя была в детстве любимая иллюстрированная книга?

Думаю, это книжка со стихами финской поэтессы Эдит Сёдергран. Это была совершенно потрясающая по красоте книжка с акварельными разводам, с какими-то свободными пейзажами. Эта книжка меня жутко притягивала и я довольно часто рисовала картинки из этой книги.

— Детскую книгу в исполнении кого из больших художников, из прошлого или из ныне живущих, ты бы хотела видеть?

Мне было бы очень интересно посмотреть на то, как это сделали бы художники Возрождения. Мне кажется, это было бы очень красиво и очень точно. Было бы интересно посмотреть на всякую старину. Может быть, говорить про Возрождение в контексте детских книг довольно нелепо, потому что их работы уже и есть книжка. Может быть, наоборот, хочется, чтобы современные авторы были способны сделать ту красоту, ту удивительность, которую творили художники Возрождения.

А те художники, которых я люблю, довольно суровые. Они, возможно, не подходят для детской книжки. Мне нравится, например, Виктор Попков, в целом «суровый стиль» 1960-х годов. Очень близка иконопись, Раннее и Северное Возрождение. Еще очень нравится, что сейчас происходит в издательстве V—A—C press, их работа с современными художниками в книгах для детей. Мне кажется, что это совершенно беспрецедентная для России история, качество работы всей команды и особенно дизайнеров книги.

— Какие в целом ощущения от того, что ты была жюри?

Во время конкурса я предложила свою помощь как волонтер-консультант. Многие проекты, которые вошли в лонг-лист, я заранее видела и консультировала, и это дало возможность быть гораздо более вовлеченной в процесс. А процесс этот бесконечно увлекательный. Ты видишь черновики, ты видишь очень живые мысли, ужасно интересно наблюдать какие-то новые и неожиданные ракурсы. Многие книги были сделаны с очень личным отношением к теме. Любопытно, как вот это твое личное, пережитое, с твоей интонацией становится готовой книгой, которая будет доступна сотням покупателей.

Вопросы задавала Мария Левунова

В декабре 2022 в А+А вышла книга «Зачем люди танцуют. История танца для детей» Ирины Сироткиной с иллюстрациями Маши Титовой, созданная совместно с фондом Дианы Вишневой и фестивалем Context. Diana Vishneva.